Тихими ночами, когда лишь завывает ветер с моря, у нас дома слышно, как где-то вдали фыркают киты. Звук такой, словно дайвер выдувает воду из дыхательной трубки, только намного громче. А по утрам с нашей веранды видна сине-серо-зеленая гладь Атлантики. Мы живем в маленьком курортном городке Херманус на Китовом берегу. Так его назвали потому, что каждый год в июне сюда приплывают южные гладкие киты и горбачи из Антарктики, чтобы найти себе пару и обзавестись потомством. При родах самке часто помогает «нянька». Она перекусывает пуповину новорожденному китенку и осторожно выталкивает его на поверхность воды, чтобы малыш сделал первый вдох. Киты остаются в наших краях до декабря. В пяти минутах ходьбы от калитки нашего сада начинается тропинка в скалах, которая тянется несколько километров вдоль океанского побережья. С нее можно наблюдать за китами. Иногда они бороздят волны совсем рядом с берегом, периодически выныривая и выпуская фонтаны. Чаще всего над водой появляется лишь голова. Порой плавник или хвост. А если повезет, можно увидеть даже, как кит выпрыгивает всем телом и громко плюхается обратно в воду. Южно-Африканская Республика покоряет своими красотами. Некоторые здешние пейзажи навсегда врезаются в память. Однажды мы гуляли в дюнах вдоль берега, откуда открывался вид на лагуну у городка Клейнмонд. В воде стояли на одной ноге фламинго, за ними дрожали в теплом мареве силуэты зеленых гор, а напротив них тонуло в море солнце.

Мы живем здесь девять лет и не перестаем восхищаться и этой землей, и живущими на ней людьми. Городок Херманус похож на Берлин времен холодной войны, когда тот был разделен стеной на два параллельных мира. В «черном» районе царит экзотика: многолюдные улицы, женщины, несущие покупки на голове, лотки с овощами и фруктами, играющие дети. Элегантные молодые люди в костюмах и шляпах в клеточку — знак того, что они уже прошли обряд обрезания в буше и стали мужчинами. Деревянные хижины и небольшие каменные дома. Курицы, роющиеся в грязи. Собаки, лениво дремлющие в пыли… Но стоит покинуть этот квартал, как все меняется. Словно попадаешь в какой-нибудь европейский пригород с опрятными семейными коттеджами. Но больше всего здесь поражает не только и не столько природа, сколько человеческие характеры и судьбы, многих из которых хватило бы на целый роман. Например, мистер Бота, владелец небольшого киоска рядом с полем для игры в регби. Он зарабатывает на жизнь продажей сладостей. А когда-то был учителем. Потом наемником в Конго. Затем выращивал кукурузу на собственной ферме в Зимбабве. Трижды в жизни терял все. И каждый раз начинал с нуля. У него никогда не было никаких медицинских страховок и пенсий. Он живет с женой за городом, разводит попугаев и вырезает из старых автопокрышек украшения, которые продает по субботам на рынке вместе с лекарст­венными травами.

Бота любит поболтать, но при этом никогда не жалуется на жизнь. Потому что уверен: каждая неудача — это шанс начать заново. Я часто думаю, что мы живем в одном из самых красивых уголков земного шара. На юге — море, на севере — холмы. Рядом — заповедник Фернклуф. Там узкие тропинки вьются среди финбоша — так называют распространенную в Западно-Капской провинции кустарниковую растительность: сочетание разных сортов вереска, бобовых и протейных. В теплом воздухе разносятся вопли певчих птиц типа капского сахарного медососа, вокруг порхают черные бабочки. За полчаса подъема по крутому склону достигаем плотины. За ней пресное водохранилище в оправе поросших зеленью скал. Вода в нем вкусная и прохладная, но коричневатая от большой концентрации растительных танинов. Многие европейцы приезжают сюда, чтобы прокатиться по легендарной Дороге садов. Она ведет от Хермануса вдоль берега в Восточно-Капскую провинцию. И в знаменитый парк слонов Аддо, к северо-востоку от города Порт-Элизабет. Но туристам так нравится у нас, что жаль уезжать. Когда они возвращаются, обычно говорят: «Здесь красивее всего».

Секрет привлекательности этих мест прост. В радиусе двухсот километров вокруг Кейптауна есть все, чем знаменита Африка: пустыни, море, бескрайние дали, вино, горы, пещеры, дикие животные. Самый яркий пример этой многоликости — Кедровые горы, где живут бушмены. Там можно посмотреть на уникальные наскальные рисунки их древних предков. И здесь же растет ройбос, из которого заваривают популярный красный чай. Два-три часа езды по живописным узким проселочным дорогам — и примерно в ста пятидесяти километрах от Хермануса тебя встречают первые причудливые формации из песчаника. Впереди на горизонте тянется гряда гор, до которой, кажется, никогда не добраться. Вокруг дороги — луга с овцами, пшеничные поля, холмы, пригорки и небольшие запруды. Кое-где на обочине красуются мощные эвкалипты.

И, разумеется, повсюду виноградники и овощные плантации, отделенные от дороги живой изгородью из кустовой розы. Иногда промелькнет выбеленный фермерский дом с зеленой крышей. Или несколько маленьких коттеджей с верандами. Перед ними — играющие дети, собаки и перепуганные курицы. А наверху — ярко-синее небо, по которому изредка проплывают белые облака… На обочине дороги продавцы предлагают с пикапа только что собранные мандарины по смешным ценам — примерно один евро за мешок. Миновав Керес, крупнейший плодоводческий район ЮАР, сворачиваем на грунтовку. Дальше на протяжении более ста километров не будет ни деревни, ни заправки, ни магазинчика. Вскоре дорога плавными петлями спускается в долину. Проезжаем мимо гиган­т­ского нагромождения причудливых скал. Они так странно навалены друг на друга, словно какой-то великан отломил верхушку горы и швырнул вниз.

Потом мы идем через скалистую долину по узкой тропке, которая вскоре теряется в кустарнике высотой до колена. По дороге высматриваем капских горных зебр. Они водятся только здесь. Пока ни одной не видно. Слишком мало их осталось в дикой природе. Да и как уцелеть животным с такими красивыми шкурами, которые нравились и британским, и бурским охотникам… Несмотря на говорящее название Кедровых гор, нам на крутом склоне попадается лишь одно дерево этого рода. Остальные вырубили. Зато опоры телефонных линий в округе сделаны из благородного кедра. Солнце уже клонится к закату. Но воздух еще теплый. И гулять по этой тихой и пустынной местности так приятно, что мы идем все дальше, уже не разбирая дороги. Пока наконец не замечаем, что заблудились.

Мы карабкаемся по скалам, царапая ноги в кровь. Вокруг ни души. Солнце уже опустилось совсем низко и скоро окончательно скроется за красными горами. Но темнота в этих краях не страшна, ведь местная природа не таит в себе опасностей для человека. И любой желающий по обычаю бушменов может спокойно расположиться на ночлег в пещере. Неожиданно мы достигаем цели — перед нами пещера в скале, украшенная рисунками бушменов: мужчины с гипертрофированными пенисами, женщины с толстыми ягодицами, животные с рогами, круги и точки, которые, по мнению исследователей, предназначались для введения в транс шаманов-лекарей. Южноафриканцы обожают Кедровые горы. Хотя на первый взгляд они не поражают величиной. Правда, самая большая из них — примерно 2000-метровая Столовая гора — в два раза выше своей знаменитой тезки под Кейптауном. Эта местность подкупает необычайной мягкостью рельефа. Здесь нет вызывающих клаустрофобию ущелий в тени гиган­тских утесов. Территория больше похожа на Тоскану: пологие холмы и горные цепи вдали, подернутые голубовато-серой дымкой.

За ними, всего в 15 километрах дальше на восток, находится национальный парк Танква-Кару. Это полупустыня, до которой нужно добираться тоже через Керес. Проехав через зеленые виноградники, мы сворачиваем на пыльную дорогу. И мгновенно оказываемся в другой климатической зоне. Каменистая местность, редкая растительность, сухой воздух. До этого было градусов 20. Теперь температура резко подскочила. Словно в лицо направили фен. Вокруг ни одной машины. Поездка в сторону Кальвинии кажется бесконечной. Этот город на реке Урлогсклооф, на высоте 1000 метров над уровнем моря, — местный центр овцеводства. О том, что тут тоже может быть жизнь, напоминает только мертвая шумящая гадюка на дороге. Эти змеи очень ядовиты. Они любят греться на солнышке. И в отличие от других диких животных, не прячутся при приближении человека, а кусают тех, кто случайно на них наступит.Километр за километром — только степь, пыль и жара. И вдруг посреди рыжей каменистой равнины вспыхивают чернильно-синие озера. Точно так же этот резкий контраст поразил нас и пять лет назад, когда мы провели здесь незабываемую неделю. Тогда мы жили в гостевом коттедже на местной ферме, где выращивали худию — растение похожее на кактус. Бушмены жуют его, чтобы утолить голод и жажду, а в промышленно развитых странах используют как средство для похудения. Домик стоял на отшибе, рядом с небольшой речушкой. В паре метров от него поблескивало озеро. По вечерам за горизонт плавно опускался огненно-красный солнечный диск, а с другой стороны на небосвод уже карабкалась луна. Электричества не было. Масло таяло. По ночам мы сидели в темноте под ошеломляюще прекрасным звездным небом и пили теплое пиво. Вставали в пять утра. И часами гуляли по равнине вдоль русла высохшей реки. Видели степную рысь. И следы животных у водопоя. Единственный намек на то, что кроме нас здесь есть еще кто-то живой. Мы чувствовали себя как последние люди, оставшиеся на земле.

На этот раз мы проезжаем лишь по кромке полупустыни Карру. И сразу берем курс на Западное побережье. До его уединенных пляжей в окружении дюн, которые тянуться параллельно Кедровым горам, всего час езды. На северо-западе они переходят в песчаные барханы пустыни Намиб. В отличие от популярной среди туристов Дороги садов, местность здесь неброская. Но нам она нравится именно за свою первозданность. В заливе Титисбай поднимаются из воды округлые скалы. Целые семьи расположились лагерем на песке между камнями. Администрация заповедника Колумбайн сдает в аренду площадки под палатки. Спрос огромный. Правила для туристов очень строгие. На машинах и домах на колесах въезд запрещен. Но лучшего места для кемпинга нигде не найти. Мужчины стоят с удочками в воде. Чайки с пронзительным криком пикируют на рыбные отбросы.

Их отгоняют дети.

В Патерностере — рыбацкой деревушке с выбеленными домами, маяком и великолепным пабом в одноименном отеле возрастом более 70 лет — местные подростки продают свежих лангустов за несколько евро на каждом углу. Здесь почти две тысячи жителей. И большинст­во занимается рыболовством. Здесь много старомодных рыбацких деревушек. Например, такая, как Чурчхавен, где очень мелкий песок, а вода всегда чистая и спокойная. Дома сияют белизной, как выцветшие морские раковины. Редкие серфингисты только-только начинают осваивать дикие пляжи. А в национальном парке Западный берег у лагуны рядом с городом Лангебан живут тысячи птиц. В этом краю нет ничего руко­творного. Все создано природой. Ветер гонит прибой к берегу. И порой все вокруг окутывает серый морской туман, заволакивая божественно голубое небо. Мы возвращаемся. Без лангустов, но с ворохом впечатлений. вечернем мареве Столовая гора кажется миражом. Привет тебе, красавица, от Кейптауна. Туда мы тоже съездим. Обязательно. В следующий раз.